Любовь, сексуальность и матриархат: о гендере - Эрих Зелигманн Фромм

создает человек, тем больше он подвергает фрустрации свои инстинктивные влечения, тем более несчастным и невротичным становится. По Бахофену же, человек через конфликт приходит к более возвышенным формам гармонии. С другой стороны, Бахофена, в отличие от Фрейда, никогда не восхищала власть. Как описывает Джонс во втором томе биографии Фрейда, с началом Первой мировой войны тот стал пылким патриотом, глубоко убежденным в правоте Австрии и Германии; победы Германии его волновали и радовали. Такого печального впадения в военную истерию ни в коем случае не могло бы случиться с Бахофеном; для него духовные реалии и ценности были слишком реальны и определенны, чтобы он мог когда-либо дойти до восхваления оружия и побед.

Это сравнение между Бахофеном и Фрейдом не призвано умалить достоинств последнего; тень, брошенная на личность гения, не заслоняет его величия. Цель сравнения состоит в том, чтобы прояснить конкретное положение Бахофена и, быть может, дать выход моему личному восхищению человеком, столь мало известным и все же столь много подарившим нашему поколению и будущему.

Мне осталось лишь сделать несколько заключительных замечаний по вопросу о том, в каких направлениях работу Бахофена можно продолжить и использовать как источник новых открытий в антропологии, истории, религии и психологии. В прошлом Бахофен уже оказал значительное воздействие на одну область, а именно, на область исследований Маркса и Энгельса относительно связей внутри семейной структуры, структуры общества и экономического устройства на ранних этапах истории. Энгельс в своей книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (впервые опубликованной в 1884 году) признается в том, какое влияние оказали идеи Бахофена на его собственные. Другие ученые, например Льюис Г. Морган в своих работах «Системы кровного родства и близости в человеческой семье» (1871) и «Древнее общество» (1877)[13], а много лет спустя и Роберт Бриффо в «Матерях»[14], предоставили свидетельства существования матриархальных структур во многих иных обществах и религиях, не изучавшихся Бахофеном. Но это были лишь первые попытки плодотворного применения открытий Бахофена в антропологии и истории. Исследования индуизма, религий Мексики и Китая, развития иудаизма, католицизма и протестантства с применением фундаментальных идей Бахофена наверняка обогатятся новыми поразительными озарениями. Его теории также прольют немало света на примитивные религии и на такие псевдорелигиозные феномены, как современная тоталитарная система. Полное осознание их эффекта и привлекательности для миллионов людей станет возможным лишь при понимании того, как функции матери и отца смешиваются и взывают к бессознательным томлениям, направленным в обе стороны.

Не менее плодотворным станет применение теорий Бахофена и в области индивидуальной психологии. Оно приведет к необходимой корректировке фрейдовской концепции инцеста и эдипова комплекса и к углубленной интерпретации выводов Юнга, сделанных в этой же области. По моему мнению, это поможет выработать типологию, разделяющую людей на матрицентричные и патрицентричные характеры со своей конкретной историей, а также с конкретными достоинствами и недостатками. Возможно, мы обнаружим, что место фрейдовского чисто отцовского Сверх-Я занимают материнская совесть и отцовская совесть и что полная зрелость заключается в их синтезе после того, как они отделились от личностей отца и матери и укрепились материнскими и отцовскими силами, заключенными в каждой личности.

Кроме того, выводы Бахофена поспособствуют новым открытиям в области психопатологии. Может оказаться, что матрицентричного человека некоторые психические болезни поражают иначе, чем человека патрицентричного; вполне возможно, это позволит с новой точки зрения взглянуть на депрессивные состояния, на некоторые формы невроза характера рецептивного типа с одной стороны и обсессивного невроза и паранойи с другой. Как человек, который и сам делал попытки применить – в крайне ограниченном виде – открытия Бахофена к проблемам антропологии и психологии, я могу лишь заявить, что, по моему мнению, сокровищница предположений, содержащихся в трудах Бахофена, осталась пока вовсе нетронутой.

Не то чтобы я считал, что все его теории верны. История идей есть история ошибок, и Бахофен – не исключение из этого правила. Однако важны лишь зерно истины, заключенное в центре идеи, и урожайность этого зерна для мысли будущего. В данном отношении Бахофен является одним из самых плодовитых и передовых мыслителей.

2. Социально-психологическое значение теории материнского права

I

Книга базельского профессора Иоганна Якоба Бахофена «О материнском праве», изданная в 1861 году, стоит в одном замечательном ряду с двумя научными исследованиями, опубликованными чуть ранее; речь о «Происхождении видов» Ч. Дарвина и работе «К критике политической экономии» К. Маркса (обе 1859). Все три исследования затрагивали специальные научные вопросы, однако их публикация обернулась жаркими спорами ученых и общественности, а шумиха выплеснулась далеко за пределы узкого круга специалистов. С Марксом и Дарвином все, в общем-то, понятно, а вот случай Бахофена заслуживает разъяснения. С одной стороны, сама проблема матриархата, как нетрудно догадаться, гораздо меньше затрагивает жизненно важные интересы гражданского общества в сравнении с марксизмом и дарвинизмом; с другой стороны, восторженное одобрение эта матриархальная теория встретила в двух лагерях, полностью противоположных друг другу политически. Первыми Бахофена открыли и начали прославлять социалисты (Маркс, Энгельс, Бебель[15] и другие); затем, после десятилетий почти полного молчания, его открыли и восславили заново философы совершенно противоположных социологических и политических взглядов (например, Клагес и Боймлер[16]). Официальная наука, в том числе сторонники социалистической идеологии, тот же Генрих Кунов[17], противостояла этим крайностям почти единым фронтом, все отрицая или попросту игнорируя. Не так давно вопросы материнского права вновь начали обсуждаться в научных дискуссиях. Последовала череда более или менее внятных публикаций, где эта тема раскрывалась – одобрительно или неприязненно, однако почти всегда вполне эмоционально.

Ниже я постараюсь показать, почему проблема матриархата вызывает столько эмоций, попробую разъяснить (что то же самое), какие жизненно важные социальные интересы она затрагивает, а еще укажу, каковы предпосылки для ее одобрения революционерами и политическими их противниками. Также будет обозначено, в чем заключается значение материнского права для изучения современной социальной структуры и ее изменений.

Точки соприкосновения между симпатиями к материнскому праву отыскать нетрудно. Эта теория отсылает ко времени, далекому от нынешнего буржуазно-демократического общества. По-видимому, некоторая дистанция во времени действительно необходима для того, чтобы появилась возможность описать социальную структуру и быть в состоянии ее обнаружить по свидетельствам мифов, символов, правовых институтов и пр., если рассматриваемое общество радикально отличается от буржуазного не только по индивидуальному содержанию, но и по своим основополагающим социально-психологическим характеристикам. Сам Бахофен вполне это понимал. В предисловии к своей работе (1954, стр. 92) он говорит:

«Достижение подобного результата (имеется в виду понимание явлений материнского права. – Авт.) зависит главным образом от одного предварительного условия. Необходимо, чтобы исследователь был способен полностью отречься от идей своего времени, от воззрений, которыми они наполняют его дух, и переместиться в самую сердцевину мира решительно иных идей… Тот, кто принимает за отправной пункт представления позднейших поколений, будет под